all of us have a place in history. mine is clouds.
Проповедник обвёл взглядом толпу, провёл ладонью по глазам, словно ожидал, что после этого магического пасса церковь заполнится прихожанами. Нет. Снова толпа. Он поправил рукава своих одежд и начал читать. Строго по тексту, никакой страсти сегодня в его речи, он слишком устал. Он знал Писание наизусть, а в его сердце пылали другие слова, но голос не дрогнул ни разу. Он всё равно не знал языка пламени.
Кто-то на задних рядах раскатисто всхрапнул, повисло неловкое молчание. Уснувшего представителя толпы с гулким стуком ударил по затылку его сосед, на передних рядах кто-то громко цыкнул. Толпа уставилась на проповедника. Глаза его забегали, он словно что-то искал. "Повторите это!" - неожиданно крикнул он. Только что проснувшийся парень в недоумении огляделся по сторонам, и, обнаружив, что на него смотрят все, то ли случайно, то ли не найдя ничего лучше, всхрапнул ещё раз. Проповедник указал дрожащей рукой на его соседа, последовал глухой удар по затылку. Обозлённый и озадаченный "соня" не заставил ждать ответа, последовал ещё один глухой удар. Тут уж сразу несколько людей одновременно громко цыкнули. Часть из них уже всё поняла, другая часть просто считала своим долгом выразить негодование.
Больше никаких слов! Ликование Проповедника ядовитыми волнами предвкушения раскрытия некоего сакрального и тайного знания разливалось по залу, поселяя искру понимания в каждом из представителей толпы. Все ждали от него знака, он захлопнул книгу Писания, словно стараясь прихлопнуть то отчаяние, которое ему вселяли эти тексты долгие годы, и всё это выразилось в одном звуке. Люди всё поняли по взгляду Проповедника, послышался храп, гулкий удар, ещё удар и звонкое цыкание, сопровождаемые похрустыванием перебираемых одним пальцем страниц злосчастной книги в руках Проповедника. Мгновение спустя книга раскрылась, затем захлопнулась, многие уже готовились, доставали свои книги и начинали перебирать страницы, сразу несколько человек, подражая "соне", всхрапнули, незамедлительно получили по затылку и возможность дать по затылку другому. О что за неимоверное "Ц!" послышалось далее! Великое множество Писаний одновременно захлопнулось, породив совершенно чудовищную звуковую волну. Всё повторилось ещё раз и ещё раз, и полубезумный Проповедник, не найдя в себе силы сдерживать порыв, затянул мелодичный, высокий стон, извивающийся по одному его желанию в ту сторону, которую он сам выберет. Моментально в первых рядах нашлись те, кто ждал этого. Им ничего не нужно было объяснять, они в точности повторяли мелодию стона, зародившегося глубоко в груди Проповедника, как бы неожиданно он ни менял ноту или тональность. Всё работало слажено: люди храпели, получали по голове, били по голове других, цыкали, хрустели бумагой и выли. Выли так, словно, если они остановятся, то непременно умрут от некой духовной жажды. Они выли так, будто пили и не могли насытиться водой после всей долгой жизни, проведённой в пустыне. Когда одни прерывались, чтобы набрать в лёгкие воздух, их стон продолжали другие, не пропуская при этом ни одного подзатыльника.
Проповедник был счастлив. Он плакал. Он даже не смог бы сказать, был ли он вообще, или то был кто-то другой, воющий его устами, кружащий его в водовороте звуков, в незамысловатом, но прекрасном танце, полном экспрессии и годами невыказываемыми чувствами. Он видел каждого, он видел настоящее сияние, исходящие от этих людей, которые теперь по праву могли называть друг друга братьями и сёстрами. Это были и его братья и сёстры! Он любил всех их и каждого любил особенно, как не любил в этом мире больше никого другого. Он видел взгляды, блуждающие между рядами, полные не просто любви, но обожания, каждый из них наконец-то увидел Бога в себе и в каждом другом человеке. У них было что-то общее, общее происхождение, духовное родство. Теперь они могли любить.
***
Проповедник убрал руку от глаз и увидел прихожан. Он не знал ни имён, ни званий, каждого он назвал бы только своим братом или сестрой. И сражаться он будет за душу каждого из них, как положено хорошему брату, даже если все силы Ада ворвутся сейчас в здание церкви.
Многие уже достали писания и открыли их на случайной странице только для того, чтобы захлопнуть, и, улыбаясь, смотрели на Проповедника.
Он достал небольшую книжицу, исписанную его собственным мелким почерком.
- Если вы не против, то сегодня я расскажу вам другую сказку. - сказал он, демонстративно откидывая в сторону Книгу, сверкнул глазами, подчеркнув голосом слово "другую", и добавил: Но как только кто-нибудь всхрапнёт...
Против никто не был... В прочем, никто даже не заснул, так что пришлось по окончании сказки Проповеднику громко захлопнуть свою книжицу.
Так и прошло время за сочинением новых мелодий, и шло оно к вечеру. Все решили, что можно и расходиться. Проповедник же подытожил:
-Я люблю вас.
Кто-то на задних рядах раскатисто всхрапнул, повисло неловкое молчание. Уснувшего представителя толпы с гулким стуком ударил по затылку его сосед, на передних рядах кто-то громко цыкнул. Толпа уставилась на проповедника. Глаза его забегали, он словно что-то искал. "Повторите это!" - неожиданно крикнул он. Только что проснувшийся парень в недоумении огляделся по сторонам, и, обнаружив, что на него смотрят все, то ли случайно, то ли не найдя ничего лучше, всхрапнул ещё раз. Проповедник указал дрожащей рукой на его соседа, последовал глухой удар по затылку. Обозлённый и озадаченный "соня" не заставил ждать ответа, последовал ещё один глухой удар. Тут уж сразу несколько людей одновременно громко цыкнули. Часть из них уже всё поняла, другая часть просто считала своим долгом выразить негодование.
Больше никаких слов! Ликование Проповедника ядовитыми волнами предвкушения раскрытия некоего сакрального и тайного знания разливалось по залу, поселяя искру понимания в каждом из представителей толпы. Все ждали от него знака, он захлопнул книгу Писания, словно стараясь прихлопнуть то отчаяние, которое ему вселяли эти тексты долгие годы, и всё это выразилось в одном звуке. Люди всё поняли по взгляду Проповедника, послышался храп, гулкий удар, ещё удар и звонкое цыкание, сопровождаемые похрустыванием перебираемых одним пальцем страниц злосчастной книги в руках Проповедника. Мгновение спустя книга раскрылась, затем захлопнулась, многие уже готовились, доставали свои книги и начинали перебирать страницы, сразу несколько человек, подражая "соне", всхрапнули, незамедлительно получили по затылку и возможность дать по затылку другому. О что за неимоверное "Ц!" послышалось далее! Великое множество Писаний одновременно захлопнулось, породив совершенно чудовищную звуковую волну. Всё повторилось ещё раз и ещё раз, и полубезумный Проповедник, не найдя в себе силы сдерживать порыв, затянул мелодичный, высокий стон, извивающийся по одному его желанию в ту сторону, которую он сам выберет. Моментально в первых рядах нашлись те, кто ждал этого. Им ничего не нужно было объяснять, они в точности повторяли мелодию стона, зародившегося глубоко в груди Проповедника, как бы неожиданно он ни менял ноту или тональность. Всё работало слажено: люди храпели, получали по голове, били по голове других, цыкали, хрустели бумагой и выли. Выли так, словно, если они остановятся, то непременно умрут от некой духовной жажды. Они выли так, будто пили и не могли насытиться водой после всей долгой жизни, проведённой в пустыне. Когда одни прерывались, чтобы набрать в лёгкие воздух, их стон продолжали другие, не пропуская при этом ни одного подзатыльника.
Проповедник был счастлив. Он плакал. Он даже не смог бы сказать, был ли он вообще, или то был кто-то другой, воющий его устами, кружащий его в водовороте звуков, в незамысловатом, но прекрасном танце, полном экспрессии и годами невыказываемыми чувствами. Он видел каждого, он видел настоящее сияние, исходящие от этих людей, которые теперь по праву могли называть друг друга братьями и сёстрами. Это были и его братья и сёстры! Он любил всех их и каждого любил особенно, как не любил в этом мире больше никого другого. Он видел взгляды, блуждающие между рядами, полные не просто любви, но обожания, каждый из них наконец-то увидел Бога в себе и в каждом другом человеке. У них было что-то общее, общее происхождение, духовное родство. Теперь они могли любить.
***
Проповедник убрал руку от глаз и увидел прихожан. Он не знал ни имён, ни званий, каждого он назвал бы только своим братом или сестрой. И сражаться он будет за душу каждого из них, как положено хорошему брату, даже если все силы Ада ворвутся сейчас в здание церкви.
Многие уже достали писания и открыли их на случайной странице только для того, чтобы захлопнуть, и, улыбаясь, смотрели на Проповедника.
Он достал небольшую книжицу, исписанную его собственным мелким почерком.
- Если вы не против, то сегодня я расскажу вам другую сказку. - сказал он, демонстративно откидывая в сторону Книгу, сверкнул глазами, подчеркнув голосом слово "другую", и добавил: Но как только кто-нибудь всхрапнёт...
Против никто не был... В прочем, никто даже не заснул, так что пришлось по окончании сказки Проповеднику громко захлопнуть свою книжицу.
Так и прошло время за сочинением новых мелодий, и шло оно к вечеру. Все решили, что можно и расходиться. Проповедник же подытожил:
-Я люблю вас.
-
-
18.08.2010 в 02:31-
-
18.08.2010 в 11:34*одобрительно и быстро закивала* вот оно, самое то, чтобы подытожить восторги.
накрывало и выворачивало к чертям.
круто, Рен, как не крути, круто!
-
-
18.08.2010 в 23:52наверное, из-за корявости описания вам пришлось постараться, чтобы у вас получилось всё сложить в целое, спасибо вам большое за приложенные усилия.
-
-
19.08.2010 в 14:08-
-
11.09.2010 в 14:27очень здорово.