[The Unknown Fool]

«Оживление Живых»

«Не вечно то, что в Вечности пребудет,
Со смертью Времени и Смерть умрет.»
(Говард Филлип Лавкрафт)

Цвет Свободы

I

В сакральный час весеннего заката, под действием узких улиц, искрящихся теплым светом после дождя, Клаус Одд почувствовал себя пьяным. Он натянул пониже кепку, чиркнул спичкой и застил дымом свои глаза. Мир тут же превратился сплошное марево, вокруг только движения цвета и света, больше никаких привычных форм и очертаний.

Клаус назвал это свободой и преодолел ради неё невыносимое жжение в глазах. Стараясь не моргать, он отправился сквозь этот новый мир на поиски своего дома. «Может быть, здесь он существует?» - подумалось ему.

Цепляясь за ощущение освобождения от знакомого, впадая в оцепенение от страха неизвестности, идущего с ним бок о бок, он приходил в восторг от потока невнятных видений, заменивших те места, где он раньше жил. Он брел вперёд, не позволяя себе слабости вспоминать имена вещей, что преграждали ему путь: быстрых и пестрых бликов, проносящихся совсем рядом, громко крича и гоняясь друг за другом; серые, холодные монолиты границ этого Нового Мира.

Нельзя сказать, что Новый мир так уж нравился Клаусу. Он причинял колоссальные неудобства, в нем все было незнакомо, любая новая деталь повергала в трепет, но Клаус Одд не искал теперь для себя ничего лучшего, ему была необходима одна только свежесть. Он устал, и больше не помогали ему ни отдых, ни отдохновение. Вся его жизнь от рассвета до первой звезды требовала сводящего с ума напряжения воли. Все силы его уходили хотя бы даже на то, что бы фокусировать взгляд на недрах собственного существа, лишь бы не рассеивать внимание на окружающую его действительность. И этим вечером он решил отказаться от всякой сосредоточенности на чем бы то ни было и придумал Новый Мир. Мир призраков, переменчивых теней и бесконечного сияния.

Единственная проблема заключалась в том, что попасть в этот мир – затея только для тех, кто сильно переоценивает свою храбрость. Не найдя в себе вообще никакой храбрости, Клаус обратился к тому его постоянному мучителю, которого, он знал, хватило бы и на добрую половину обитателей его города. Он обратился к отчаянию. Сперва он решил заставить себя плакать и не нашел лучшего способа, чем поставить перед собой зеркало и часами всматриваться в своё исхудавшее, ощетинившееся преждевременной сединой лицо. Его душу рвало на части, он трижды признал себя страшнейшим экзекутором, превзошедшим все пытки дальнего востока и по изощренности страданий жертвы, и по простоте исполнения, но так и не проронил ни одной слезы. Отправившись закурить своё разочарование, он и догадался составить план куда более простой.

Для полноты ощущения отчужденности от бренной реальности Клаус закрыл уши ладонями, дважды отругал себя за промелькнувшие в голове имена частей своего тела, пришедших из никудышного прошлого, и отправился в том направлении, где оно не грозило столкнуться с ним.
В момент, когда он приближался к городской площади, глаза начали предательски закрываться от жуткой рези, но Клаус наперекор всему открыл их так широко, как только мог. Словно поощряя такую самоотверженность, Новый Мир цвета и света показал себя во всём великолепии: то тут, то там вспыхивали блестящие всполохи чистой лазури среди всепоглощающего матового сияния ослепительной синевы свободы, внутри которой лиловые, серые и изумрудные потоки играли друг с другом, то сливаясь вместе, то распадаясь вновь, порождая новые искры цветов всей завораживающей потусторонней палитры, вспарывающие и окрашивающие причудливо извивающиеся тени. Всё это порождало множество призраков, прямых свидетельств смерти тоски и гнетущей обыденности Клауса Одда.

Внезапно что-то теплое и губительно материальное коснулось плеча носителя Нового Мира.
- С вами всё в порядке? – произнес обеспокоенный голос.

«Люди…» - пронеслось в голове Клауса и разрушило последние надежды. Превозмогая обиду и боль, чудовищным усилием воли он сморгнул слезы. Сообразив, что на него, стоящего посреди улицы с видом живого осознания собственного унижения и разочарования, до сих пор зажимающего уши, с лицом залитым слезами, на котором раскаленными углями светятся красной злобой глаза, пристально смотрят люди, которых он бы узнал скорее всего, если бы был в силах взглянуть им в лица; Клаус потупил взгляд, придал лицу его обычное сосредоточенное выражение, активно закивал головой и стремительно зашагал прочь.

Не понимая, плачет ли он от боли в глазах, или от обиды и злости, да и вообще плохо владея своим сознанием из-за нарастающего шума бунтующего и оскорбленного разума, у которого отняли жизнь, что он не успел даже распробовать, Клаус направился к своему последнему пристанищу.
«Я так и не нашел свой дом. Может, он и правда там есть?» - подумал Клаус Одд в последний момент, прежде чем шум поглотил последние мысли.


II

Ему показалось, что, упав на свою постель, он прошел сквозь бушующую, шумную пенистую поверхность океана и не захотел из него выбираться. Там, на поверхности не было ничего нового, ничего такого, что не успело бы набить ему аскому. Он решил погружаться дальше, и в этот самый момент вода перестала пугать его. Ему больше не хотелось дышать, всё, что осталось важным – это успеть рассмотреть перед смертью то место, в котором он оказался.

Клаус Одд открыл глаза. Воды вокруг темнели, шум остался далеко вверху. Он спускался в пучину давящей и непроглядной тишины, отсутствия всяких ощущений, без лучика света, без надежды на выживание. Клаус вовсе не хотел умирать, он лишь хотел провести здесь последние секунды жизни.
«Это свобода.» - подумал он прежде, чем тьма и покой превратились в буйство света и многоголосый вой.

III
Ревя мотором и сгоняя с дороги расслабившихся за безлюдное ночное время собак, проехал грузовик мимо окон разваливающегося дома, что стоит в разваливающемся городе, в котором на разваливающейся кровати с разваливающейся на части головой лежал Клаус Одд.

Он смотрел на кривые линии отраженного фонарного света, бледные и недвижимые, будто вмерзшие в окружающую их темноту потолка. Он с сожалением думал о том, что эта ночь обязательно закончится. В комнату прокрадутся другие лучи, те, что каждое утро час от часа пробираются сквозь пыль его комнаты к кровати и настигают его здесь, заставляя вновь и вновь оживать. И он, без сна, не насладившись сполна картиной замершего города, снова будет придумывать способы вернуться в Новый Мир.

Но в это утро, не дожидаясь момента, когда утренний холодный свет доберётся до Клауса, тревожней обычного зазвонил телефон. От неожиданности Клаус совершенно неосознанно, привычным движением достал из-под подушки помятую сигарету и впился в неё зубами. За последнее время он уже почти забыл, что эта черная, покрытая настоящим ковром из пыли штуковина ещё и может звонить. Он осторожно поднял трубку и поднёс к уху:
-Здравствуйте, я звоню по объявлению.
-Я не давал никаких объявлений.
-Правда? Обидно.
-Сочувствую. – Клаус положил трубку и, задумавшись, посильнее зажал сигарету в зубах.

Он присел на кровати и, заметив, как в комнату заглядывает обескураженное отнятием его обычной роли солнце, злорадно фыркнул на него клубом дыма, чем на самом деле дал только ему отличный предмет для игр. Не выдержав созерцания беззаботного веселья солнечных лучей, Клаус фыркнул ещё раз, выругался и отправился в ванную. Выйдя в коридор, он чуть нее споткнулся от удивления: дверь была приоткрыта. Метнувшись закрывать её, он в последний момент заметил, что за дверью кто-то есть. Напуганный до полусмерти, он прислонился к двери. Тяжело дыша, он постарался привести мысли в порядок. Потерпев полный крах в этом начинании, он неожиданно для самого себя одним рывком распахнул дверь обратно. Он раскрыл рот от потрясения, сигарета опасно повисла на его нижней губе, целясь тлеющим своим концом ровно в большой палец правой ноги.
- Ты! – только и сумел выдавить из себя Клаус.
- Уберите правую ногу.
- Че?..аааайй!
- Я предупреждал.… Так вы точно не давали объявления?
- Ты! – снова взревел Клаус, указывая пальцем куда-то вглубь своей комнаты, где стоял телефон.
- Я Пьер.
- Ты в своем уме?
- Вы опять за свое? Говорил вам, нет у меня такового. – начал он, и продолжил, уже куда меньше внимания уделяя собеседнику: - Хотя, может его просто одолжил Морти…
- Как тебе вообще духу хватило? – возмущался Клаус, но вдруг остановился, его осенило:
- Как ты выжил!? – его удивление вышло за свои пределы.
- О, мой друг, вы ещё мало видели!
- Молодой человек, я в этом мире побольше вашего, и всякого повидал, но чтобы юноши восставали не из своих могил – это выше моего понимания.
- Ну, говорят, в молодости – Пьер невесело рассмеялся – больше свободы. В этом, видимо, моя свобода.
- Я видел свободу, она не бледная и тощая, и не носит… - Клаус перевел взгляд на пальто Пьера и запнулся.
- Ого, и какая она?
- Синяя. – угрюмо буркнул Одд.
- Я же говорю, Морти, он нам подходит! – воскликнул Пьер, обращаясь куда-то за спину.
- Всё равно скучно! – взвыл Мортимер Хайгейт, высунув лохматую черноволосую голову из-за плеча брата. – Пьер, так мы можем заселяться?

Тут разум Клауса отдал все швартовые. Одд с размаху бросил ключи от квартиры на землю прямо перед собой, и, громко пробубнив: «А, делайте что хотите» - унесся туда, откуда не найдет дороги обратно.

@темы: высокохудожественные говна

Comments

[Хель,]

Понравилось.
Ты умница, Рен.

[тони такс]

Ууооооооо *расплывшись в идиотской улыбке*
Теперь, переполнившись сказочным излиянием этим, я отправляюсь в постель.
Спасибо тебе, лёгкое, за предшествующую сну историю.