Три измерения.

[The Unknown Fool]

Этим холодным осенним утром скалистое побережье застелил туман, синеву неба искажали сплошь укрывшие его облака, а солнечные лучи сквозь призму увядания выглядели бледными и уставшими. Они словно потеряли в скорости, столкнувшись с невесомыми каплями мутной влаги. Со временем солнце поднималось выше, туман наполнял до краёв исполинский кратер-чашу, на дне которого расплескалось Море Пирота, и вместе с тем сгущался полуденный мрак осени. Лишь в одном месте снова оживал свет.
На самом краю чаши, на отвесном обрыве, свесив ноги в густые седые пряди лохматого тумана, так нежно и ласково щекочущих пятки, сидел мальчик. Если бы хоть кто-нибудь из живых мог побывать здесь, он непременно бы заметил этого юношу: среди белёсой тени, в самой глубине затуманенного пульсирующей болью сознания замёрзшего мира горел одинокий огонёк. Пламя далёкого светила просачивалось в узкую призму покрытого тонкими шрамами камня и выходило совершенно новым, наполненным сверхъестественной силой вселять в души потерянных покой своим изумрудным бесовским сиянием. Казалось, молодой человек и не догадывался об этих свойствах своего кристалла, либо ему просто не было никакого до этого дела. Он перебирал камень в пальцах, подкидывал, ловил, и снова камень танцевал в его ладони, вспарывая острыми гранями тонкую полупрозрачную кожу. Сколько Рен помнил себя кристалл никогда прекращал гореть, словно маяк или вечное напоминание.
В изумрудном свечении все прежде мягкие и округлые черты мальчика удивительным образом менялись: острый, изящно изогнутый вниз нос, высокие линии бровей делали мальчика похожим на хищную птицу; причудливо искривлённые дуги губ выражали всё безумие насмешки над делами света и мрака; обычно непроницаемо-тёмные, его глаза изменили свой цвет на изумрудно-голубой, оголяя по-кошачьему узкие зрачки. Никто из близких сейчас даже не узнал бы его.
"А вот и она." - заметил про себя молодой человек, и его лицо вернулось к своему обычному виду, а свет камня приугас.
- Здравствуй, сестрёнка! - сказал он, не оборачиваясь на тихо ступающую босыми ногами по мокрой траве девушку, и довольно улыбнулся, вспомнив, какое впечатление обычно на неё производят его случайные догадки.
Даже если девушка и удивилась, то того не показала, лишь подошла ближе, взлохматила парню волосы по давно устоявшемуся у этой парочки обычаю.
- Рано ты сегодня вернулся, - промурлыкала она мягко, но, заметив изумруд, резко изменила тон. - И уже во всю колдуешь? Говорила я тебе: не буди рано Сеферота, он весь день нам на мозги будет действовать!
- Лунная моя, ты просто не представляешь, какие неприятные ощущения испытываешь, когда в голове своей таскаешь спящего духа, - принялся оправдываться Рен.
Соня его и не слушала: - Здесь плюс ко всему сыро и холодно, ты же заболеешь, и...
- Здесь хорошо, - спокойным, но твёрдым голосом перебил её брат - Лучше просто садись рядом и будет даже тепло, а туман... с ним мы старые друзья, правда ведь?
Девочка, осознав, что отсюда Рена не сгонишь и метлой, опустилось на землю около него, сонно потёрла ладошкой глаз и опустила голову на плечо братца. Он приобнял её, стараясь оградить от холода, обернулся на холм, приютивший на своей вершине их дом, и спросил:
- Как там остальные?
- Спят. А чего с них ещё взять? Они такой путь проделали, чтобы сюда попасть, я бы на их месте тоже из кровати не вылазила. Хотя... это ведь только на их месте, - девочка хитро улыбнулась.
- Ага. заставить тебя дома сидеть может только наличие чая, камина, пледа, сказки и морозных узоров на оконных стёклах.
- Ничего, уже скоро, я чувствую... Нос мёрзнет, - пояснила она и уткнулась лицом в Рена.
- А как они спят? - неожиданно спросил парень.
Девушка удивлённо на него посмотрела.
- Мне просто нравится тебя слушать.
- Ну, если так, то ладно, я расскажу. Цахес, накрытая пледом, спит в кресле перед догорающими в очаге поленьями. Старая фетровая шляпа с пером сползла вчера ей на глаза, и, расслабленная тёплым чаем с ромашками и чабрецом, она, вслушиваясь в мелодию гитары Виктора, решила, что поднимать шляпу обратно на макушку совсем не обязательно. Крайс, уставший от диких танцев с Жусей под трели моего вистла и экспериментов с глинтвейном и апельсиновым пуншем, уткнулся в гриву Рика, которого, кстати, гитара усыпила в первую очередь, отчего ему удалось занять двуспальную кровать. Жуся же ни капли не устала ни от танцев, ни от пунша, так что эксперименты продолжались и продолжались, что её, кажется, и привело в горизонтальное положение. Виктор обошёл первый этаж, убедился, что убаюкал всех и хотел было уже занять своё любимое место на чердаке, да нашёл там меня и Анри со свечкой и стопкой книг. В итоге он задул свечу, чем нагло прервал наше обсуждение творчества и личности Клайва Баркера, а вместо извинений рассказал нам сказку. А дальше я не знаю. Умеет он усыплять, этот Виктор. Утром я обнаружила, что Енот, до ночи шаманивший на улице с хвойными веточками и охапкой сухих жёлтых листьев, уснул, обняв Крайса, сотворив из двухспальной кровати трёхспальную, а Рин с Ларой вовсе не спали, а всю ночь слушали музыку и наблюдали за движениями Полной Луны. В общем, отличная ночь была, жаль, что ты всё пропустил. Я слышала, как утром стукнула дверь. Опять ты уходишь чёрт знает на сколько, хотя обещаешь вернуться в полночь.
- Прости, но там, на другом берегу.... В общем, это и мой берег тоже, там живёт Он, я никогда не покину его, я хочу быть ночами там. Днём я весь ваш, но ночь... По ночам я всегда буду с Ним.
- Я знаю, ты должен.
- Нет, сестрёнка, я не должен, я хочу этого больше, чем чего бы то ни было... Пошли домой, сейчас я хочу всех разбудить и наверстать упущенное. - Рен резко встал, взял сестру за руку, и вместе они пошли к дому, завивая за собой лоскуты тумана в изящные спирали. - Что там у нас с пуншем? - Хихикнул кендер.

Камень в кармане Рена ещё раз мигнул и потух....

Comments

[Цахес Рыжая]

моего вистла.)

[Цахес Рыжая]

у меня с утра не было времени прочитать здесь твою сказку, поэтому я её распечатала. и руки мои не удержались от расставления запятых и исправления опечаток.)

[The Unknown Fool]

я спешил! и нехрен)

[Цахес Рыжая]

а я что?) я ничего.) я просто могу тебе выслать то, что у меня в итоге получилось, если хочешь.)
знал бы ты, как сегодня твоя сестра шугалась от листа с этой сказкой. прятала голову под руки и говорила, что стесняется.))

[The Unknown Fool]

Высылай, я всё исправлю.

[Огнеслава]

- И у кого в сказках ошибок больше?
- Хм? В плане запятых - у него...
- Ха, я его сделал.)
- А в плане грамматики и логических завершений - у тебя :Ъ
- Он меня сделал.)
- А я сделала вас обоих!))

Я_не_могу_перечитывать_эту_вещь.
По крайней мере точно не сейчас, а может быть вообще.
Меня выносит -_-

[Огнеслава]

Девочка, осознав, что Рена отсюда не сгонишь и метлой, опустилось...
*уткнулся башкой в подушку и заржал* да, да, именно опустилось.)) Я женского рода не заслуживаю, не привык.) Спасибо за пару минут здорового смеха.)
Разговор с Енотом так лечит, что я даже перечитать смог.)
Люблю тебя, да. Пф, ну ты и так это знаешь.)

[Огнеслава]

Я редкостная скотина, сволочь мерзопакостная, мелкий пакостник и вообще и вообще и вообще...
Простииии меня *___* я опять нашалил -_-
Я не удержался *___* оно само *____*

У неё уже давно выработалась пакостная привычка вставать на рассвете.
Не потому что ей хотелось пробежаться босыми ногами по мокрой траве, полюбоваться на рассвет или пощековать ветер - по крайней мере, предрассветная красота не играла решающей роли.
Просто на рассвете возвращался её брат.
Его ничто не могло удержать ночью дома, и с этим уже давно все смирились - и Крайс, которой ночью приходилось спать в обнимку с плюшевым медведем, и Цахес, любившая сказки по вечерам, и Рик, тормошащий Рена за рукав, требующий что-то рассказать, и Енот без компании покурить... все привыкли к тому, что ночью его нет дома. Зато что начиналось, когда он возвращался... и именно из-за этого "что" все дрыхли беспробудным сном - разве что Цахес, не привыкшая спать долго, поднималась где-то в девять, все остальные дай бог к двум часам на ногах были...
А она привыкла подниматься с первыми лучами солнца над горизонтом и, сонно шуруя лапой в своей растрёпанной со сна шевелюре, шла к обрыву, где, по привычке взлохматив брату волосы, начинала ругаться на то, что он великий засранец, который может заболеть от сырого тумана, сетовала на то, что он колдует с самого утра и в юбилейный двухсотый раз просила его не будить Сеферота, а то опять начнётся невообразимый бардак. Она даже пару раз ухитрялась его согнать с этого места - и, как она подозревала, исключительно из-за того, что угрожающий вид сестры с ведьминской метлой в руках, поверг кендера в приступ неудержимого хохота. А она всего-то хотела проверерить действительно ли его оттуда и метлой не сгонишь...
В общем, горестные стенания сестры Рен всё равно никогда не слушал, просто тянул её за руку к себе, поэтому той, прекрасно знающей, что брат никогда её не послушается, оставалась только шмякнуться рядом на траву, сетуя на свою нелёгкую долю, уткнуться ему в плечо, и рассказывать, что тут творилось, пока его не было - неугомонный кендер почему-то утверждал, что сестру ему слушать нравится. Сам он тоже что-то болтал - потому что его неугомонной сестре тоже нравилось его слушать.
А иногда он приходил сразу домой. В такие дни она не успевала даже выпить традиционную чашку ирландского кофе с утра, брат так и ловил её - сонную, растрёпанную, закутанную в плед, сидящую у камина в кресле и с чашкой кофе, над которой башенками вился дым. Он присаживался перед креслом и клал голову ей на колени, а она нежно творила бардак у него на голове, интересовалась, спит ли он когда-нибудь, и грозилась впихнуть ему в глаза пару песочных часиков, которые стояли на каминной полке, когда он начинал её щекотать - она не так не боялась щекотки, как некоторые думали, по крайней мере пока что, это удалось разгадать лишь кендеру, и одной рыжей башке... Он неизменно отвечал, что ему неохота смотреть, как действует время на окружающих его существ, и всё равно продолжал её щекотать - знал же, что она всё равно никогда этого не сделает...
А потом брат сгонял её с кресла, садился туда сам и звал её обратно - она возвращалась уже с двумя чашками кофе и садилась к нему на колени. Они пили кофе под одним пледом и смотрели на огонь.
Иногда они сидели над сундучком воспоминаний и перебирали тонкие туманные пластинки. Вспоминали. Вспоминали шорохи легенд, которые проходили мимо их дома, заходив на огонёк, табак Гэндальфа, ворох чужих и своих сказок, разговоры при свечах, длинные переписки, тёплое солнце прогулок по тропинкам с друзьями, мелочёвка из многочисленных сумок кендеров, сияющие хрусталики на посохах магов, горьковатый привкус пережитой вместе боли, первые встречи, чужие и свои жизни... в сундучке было многое. Иногда передозировка воспоминаниями заканчивалась тем, что девочка утыкалась брату в грудь, тихо плача - слишком многое хранили туманные спиральки. Она любила вспоминать, как в первый раз написала брату, первую встречу, много тёплых вкусностей - брат улыбался и слушал, а она смотрела на него, и ворчала, что вот впихнулся в её жизнь - теперь она без него не сможет. А он игнорировал её ворчливый тон, потому что видел слёзы в уголках глаз - просто иногда становилось настолько невыносимо тепло, что она даже плакала, он знал.
А потом... а потом просыпалась Рыжая. Иногда они сидели втроём, а иногда начиналась весёлая коллективная побудка остальной компании. В воздухе направо и налево звучали проклятия и ругательства разбуженных личностей, вистлы по утрам все ненавидели - они оказались поистине великими будильниками, - все требовали кофе и сверлили хохочущих над ними ребят ненавидящими взглядами...
А там уж было совсем весело. Вистлы мгновенно переставали ненавидеть, гитары вытаскивались из под кровати, куда их затолкали под вечер, чай переводился с катастрафической скоростью, сказки писали карандашами на подоконниках и читали вслух, поляна перед домом была вся утоптана, здешние окресности исследовались вдоль и поперёк, извилины личности каждого - тоже, да и эксперименты с пуншем встречались. В общем, скучно не было.
Она часто сидела на чердаке с книжкой в руках, смотря на весёлый кавардак внизу - она только училась заново привыкать к жизни, потому что разучилась жить уже давно: та маленькая девочка, которой она была раньше, умела жить куда лучше чем то, чем являлась она сейчас. Поэтому иногда и исчезала - потому что не умела. Её там находили Цахес, которая присаживалась рядом и клала голову на плечо, брат, который немедленно выколупывал её обратно к обществу, или Анри - тогда эти двое мгновенно пропадали для общества, уткнувшись носом в книжку - повезло же ей сойтись с этим чудом! Девочке всегда было при ней неловко - Анри была кровной сестрой Рена, а она появилась внезапно, став названной сестрой... Потом на чердаке их находил Виктор, который прекрасно умел усыплять сказками.
Правда, она всё равно никогда не засыпала раньше полуночи. Именно где-то в это время хлопала входная дверь, объявляющая о том, что брат снова пошёл на ту сторону обрыва. После этого она спокойно засыпала до рассвета. Ей не нужен был будильник - желание побыть с братом заменяло трель вистла по утрам.
Однажды Рен с удивлением обнаружил отсутствие сестры дома и выглянул в окно, увидев на полянке парня и девушку, удивлённо взирающих друг на друга, явно пытаясь вспомнить, где они друг друга уже видели. Он улыбнулся тому, что, видимо, по утрам его будут встречать двое.
Правда, на рассвете его всё равно встречала только сестра - Макс оказался соней не менее, чем остальные.

[Цахес Рыжая]

Ребята, вы жжоте, из это целый сборник рассказов писать можно.)
Но я тактично не буду развеивать миф о том, что Цахес спала аж до девяти часов :Ъ

[Огнеслава]

Но я тактично не буду развеивать миф о том, что Цахес спала аж до девяти часов :Ъ
Скажи спасибо, что я тебя до двух спать не уложил!.)) *ржёт на полу*
вот что бывает, когда брат и сестра сказочники (= трындец, дорогая редакция!))

[Цахес Рыжая]

чудовище!) ключевые слова "не буду развеивать миф"!)

[Огнеслава]

я понял.) просто тогда тебе пришлось бы не развивать миф о том, что ты проспала до двух.)

[Цахес Рыжая]

о, это было бы ещё круче.))